Чужие письма
ОБЫКНОВЕННОЕ ЧУДО Первое мая во Франции, оказывается, тоже выходной. В этот день все покупают в магазинах и дарят друг другу ландыши в маленьких пластмассовыx горшочках. Если праздник оказывается по соседству с выходными, то получаются настоящие каникулы. Студенту разъезжаются по домам или отправляются путешествовать, и в Кампусе не остается никого.
По вечерам становится тихо, и слышно, как рядом в парке поют птицы. Белая известковая громада Puget, которая видна из моего окна, становится на закате золотой и потом долго остывает до малинового цвета, пока солнце медленно утопает в Средиземное море, и затем гаснет.
В это время я не могу удержаться от того, чтобы не пойти гулять в лес. Предоставленный самому себе, вдыхая разлитий кругом хвойный аромат, я начинаю вспоминать о том, как чудесно поют в начале мая соловьи в Петергофе. Их пение всегда сводило меня с ума. Так хочется в эту пору быть влюбленным, дарить цветы, ждать свидания! В любви, по-моему, самое замечательное - это начало, когда все так нежно и неясно, когда кружится голова и поют соловьи.
Весна здесь тоже прекрасна! Все цветет. Алеют под соснами маки, горят сиреневыми фонариками колокольчики и клевер. До полуночи вьются над акациями шмели.
я возвращался из библиотеки в одиннадцатом часу вечера, прихватив с собою тяжелый фолиант Абрамовича и Стегун по специальным функциям и "Ренормировку" Коллинза. Било сумрачно. Летучие мыши, устроив переполох, стайками носились мимо освещенных окон. Студенты, вернувшиеся из города на последнем автобусе, разбредались по своим общежитиям. Прямо над Puget в небе красовалась огромная как проектор луна, и попавшие в ее свет сосну отбрасывали на асфальт длинные лиловые тени.
-Vous moi parle?- вдруг спросил меня мелодичный женский голос.
-Pardon? - стряхнул с себя задумчивость я. Передо мной стояла высокая девушка с белыми распущенными по плечам волосами. я успел заметить ее длинные изящные руки и приятную улыбку в уголках ее губ.
-Vous moi parle, monsieur? - повторила она.
- No. - озадаченно ответил я.
-No?! -изумилась она - Ax, no! Pardone moi, monsieur!
Она отвернулась и пошла вверх по тропинке прочь, не оглядываясь, а потом побежала в припрыжку, напевая что-то себе под нос. Только тут я понял, что же я, безумец, наделал. я сел на обочине, бросив книги в стороны, и долго смотрел ей вслед. Она пела "Ah! Mon chere Ougusten!", а луна блестела и играла в ее волосах.
В субботу я замечательно загорал и купался на нудистском пляже. Надо тебе сказать? - это очень интересные ощущения, поэтому, если тебе представится случаи побивать на таком пляже - не выпасть возможности. Не стоит сразу обвинять меня в аморальности: во-первых - это единственный пляж, куда я могу пойти пешком, и, во-вторых, плавок по современной моде у меня нет. (Как ты, наверное, знаешь теперь мужские плавки скорее поxожи на шорты длинной почти до колена.) А мне кажется, что лучше уж купаться без плавок, чем в неприличныx маленьких нейлоновых трусикаx.
Пляж бил набит битком. Это не удивительно -ведь он наxодится в глубине небольшой буxты в colanque Sugiton. Со всеx сторон пляж окружен высокими скалами, так что остающаяся площадка не вместит, я думаю, и двуx сотен отдыхающих. я устроился у самой скалы, прямо на солнце. Развязывая шнурки на кроссовках я заметил, что у меня трясутся колени. Вероятно, это било малодушие. Вблизи меня, метрах в двадцати, на мелкой гальке приплясывал мужчина в наушниках и вопил по-французски какие-то песни. Впрочем, это продолжалось не долго. Когда между нами расположилась мама с двумя взрослыми дочерьми, он почему- то замолчал, наверное от смущения. Вокруг и повсюду лежали совершенно голые люди. Загорали целыми семьями: бабушки, дети, внуки. Молодые пари мазали друг друга лосьоном. Просто одинокие отдыхающие, вроде меня, читали и гризли яблоки. Высокий, изящный как насекомое, негр, совершенно черный, сидел на камне среди води как копенгагенская русалка. Молодые белые купальщицы, пробуя воды, питались водить вокруг него хоровод и брызгались. Вода била прохладной, он смеялся и что-то говорил им в ответ по-французски. Мне било радостно и очень не хотелось выходить. В результате я весь сгорел на солнце и теперь красный как вареный рак. А вчера, когда я получил в банке кредитную карту (без всяких security deposit и прочих дурацких американских прибамбасов), сразу же пошел в магазин и купил лосьон от солнца и бронзат - крем, способствующий равномерному и стойкому загары.
Счастливо!
Дима
УРОК ФРАНЦУЗСКОГО
Узнал раз Чапаев, что Петька изучает французский язык и спрашивает:
"А как, Петька, будет "женщина" по-французски?
" "Ла фам, Василий Иванович, "- отвечает Петька.
"А "женщины"?"- опять спрашивает Чапаев.
"Бабьеонс, Василий Иванович!"
Если смеяться только над неотесанностью Петьки, то анекдот покажется дуратским. На самом деле, его смысл куда глубже: о том, как много в русском языке заимствовании из французского. Действительно, мы обитаем (habiter) в мезонинах (maisonine), с утра встаем с кушетки (couche), пьем молоко из кружки (crouch), с аппетитом (appetite) едим свежую булку (boule), называем ленивого, неумытого мальчика поросенком (parasse), приводим в порядок шевелюру (cheuvaux) у трельяжа (treillage), пользуемся одеколоном (eau de Cologne), смотрим телевизор (televiseur, а не абстрактный англо-саксонский ТВ), чиним плафон на потолке (plafound), одеваем тужурку (toujour - всегда) и кашне (kach -nez), маршируем (marche) на бульвар (boulevard), садимся в транспорт (transport), компостируем (composte) билет (billet), нас облапошивают (la pouche - карман), мы поднимаем крик (cri) и устраиваем скандал (le scandale), говоря обидчику "Рули отсюда!" ("roule!").
Мы делаем тысячи "французских" дел, сами того не подозревая.
Я хожу на французский два-три раза в неделю на улицу Jean Fiolle, в центр Марселя. Моей учительнице, Pascale Gauthier, 35 лет, и она только что вышла из трехмесячного декретного отпуска. Днем с ее дочкой Алисой сидит бабушка, мама Pascale, или ее boyfriend - ирландец Фран, но чаше всего Алиса остается в 'creche' - яслях. "ясли, это же, наверное, плохо! Вот я вырос у бабушки." "Тебе повезло,"- ми с ней на ты (toi), - " и что, твоя бабушка била не в маразме?" (опять французское слово!) - "нет!"- "ну что ж, тебе повезло вдвойне. я, например боюсь оставлять Алису надолго со своей матерью".
" Etre avec ma fille est un travail quotidien!"- пишет она фломастером на доске.
Обычно Pascale учит французов английскому языку. Когда Centre National de la Recherche Scientifique начал искать мне преподавателя французского, то русскоязычных учительниц в Марселе не нашлось, поэтому домашнюю работу я перевожу на английский, а не на русский. "Димитрий, здесь написан предлог "du", что означает некоторое количество. В своем переводе ты должен был поставить здесь "some". я раскаиваюсь.
"Димитрий, нужно ли тебе в чем-нибудь помочь?" "В чем, например?" "Когда приезжает твоя семья?" "В конце месяца. А что?" "И ты уже снял квартиру?" "Нет. Не снял. Это разве трудно?" "Для иностранца - трудно. Лучше, чтобы это сделал для тебя Университет. Ты уже просил их об этом." "Да, просил." "И что они тебе предложили?" "Один раз, квартиру в Cassise, куда без машины не доберешься, а другой раз - большую квартиру в Вальманте за 4000 фф - мне показалось дорого." "Слушай, Димитрий, а попроси-ка свое консульство найти тебе квартиру!" Моя челюсть отвисает сама собой. "Какое консульство? Ты имеешь в виду Российское консульство? переспрашиваю я для верности. "Ну, да! У нас же здесь есть ваше консульство! Вот я, когда нахожусь за границей, и у меня возникают проблемы, сразу иду во французское консульство. А на что же они еще нужны, если не будут помогать своим гражданам?"
"Это гениальная мысль, Паскаль! Но она могла придти только в твою французскую головы. У нас каждый решает свои проблемы сам." "Да ты просто не пробовал! Возьми, да позвони им, в консульство." Мне становиться смешно. "Они не снимают трубку, Паскаль. Но даже если они ответят, у меня нет сомнения, что они пошлют меня ... далеко."
"Странная у вас страна, Димитрий. Давай вернемся к французскому. У нас предпоследняя буква алфавита - не "ваи" как в английском, а "игрек",- говорит мне Паскаль и затем из вежливости спрашивает: " А как она называется в русском?" я люблю показывать чудеса. - А у нас - игрек, - говорю я ей по-русски, предвкушая ее изумление: "До чего же похожи наши языки"
ПАСХА В МАРСЕЛЕ
Православную Пасху во Франции начали встречать еще вчера вечером, когда Национальное французское радио с 21-00 стало транслировать Пасхальную службу из кафедрального собора Св. Александра Невского в Париже. Трансляция шла до полуночи с редкими перерывами для объяснения происходящего по-французски. Передачу вели также и все местные станции, в том числе и мое родное Радио Прованса. Между прочим, в католическую Пасху такого не било. Служба, а также то , что диктор-француз по окончании передачи вдруг сказал с акцентом по-русски "Христос Воскресе", повергло меня в такое умиление, что я решил во что бы то не стало пойти в пасхальное воскресенье на службу.
В Марселе, как теперь выяснилось, есть три православных храма: один большой - греческий (там обитает греческое землячество), дрцгой - малюсенький русский православный приход Св. Гермогена под покровительством Константинопольского Патриархата, "вделанний" в ограду парка Борельи, и наконец, третий - гараж с крестом наверху - храм Зарубежной Русской Православной Церкви, которая не подчиняется никому и находится со всеми в постоянной ссоре. Сегодня кто-то при мне сравнил последних с хасидами.
я пошел в приход Св. Гермогена. Там служат только по воскресеньям, через раз по-русски, через раз по-французски. Сегодня било как раз третье воскресенье , так что ожидалась служба по-русски. Храм оказался небольшой комнаткой с прихожей; в дальнем конце алтарь, отделенный невысоким деревянным иконостасом с двумя иконами. Все это по случаю Пасхи было наряжено гирляндами из красных и белых гвоздик. Потом, во время службы, они падали на пол.
я пришел минут за сорок, поскольку думал, как у нас в храмах бывает, перед литургией исповедь. Почти никого еще не било. Две по моде стриженных старушки, в русских платках на плечах тихо о чем-то переговаривались по-французски. Священник - крепкий мужчина лет пятидесяти с лицом казачьего полковника, готовился к службе и негромко читал по-французски в алтаре молитвы. Эму помогал сын, похожий на него лицом мальчик лет четырнадцати. Народ все прибывал, и к началу службы собралось человек 50 или 60. Комната била полностью заполнена, и люди стояли в прихожей.
Мое воображение рисовало во всех входящих потомков русских эммигрантов, и я искал в их лицах какие-нибудь русские черти. Возможно, многие пришедшие и били этими потомками. Однако, разговаривали между собой они только по-французски. Пришло семейство: отец с русским послушным и одновременно строгим лицом, рядом с ним - миниатюрная и изящная безукоризненная французская жена и еще более безукоризненная французская дочь. А вот высокий мужчина в костюме с яркими выразительными глазами - возможно князь, и еще один, похожий на покойного актера Юрия Богатырева. Вокруг меня стояли утонченнее "белогвардейские" женщины, я трепетал. Позже, кто-то кивнул в сторону этих людей- "французы".
Запели. Пели все, кто мог, держа перед собой тетрадки с нотами. Не обходилось без суеты - нот на всех не хватало. Все шло по-французски: "chanter resurrection du Criste! ", только самые ключевые фразы , вроде "Христос воскресе! " бережно выговаривали по-русски. Мелко крестились всей рукой, и лишь один "Юрий Богатырев" истово клал крестное знамение прямо себе на темечко.
"Кристе ресисте! " -" Уверте ресисте! " "Христос Воскрес! " -"Воистину воскрес! " Евангелие читали вначале по-русски, а потом по-французски. Потом по-русски произносили молитву за "страну Рассею и чад ея, по свету рассеяных, и за страну нашу - Францию". Все причащались, без исповеди. Раздали всем освященные яйца, тут же, в саду Борельи, развернули столы и начали разговляться. На столах стояли Пасхи и куличи, сыры, колбаса, множество бутылок.
Среди всей толпы два или три человека говорили по-русски, и вольно-невольно, рядом с ними оказался и я. Все они оказались из Университета - химик, математик и геолог. "Кто же все эти люди? " - спросил я, указав на остальных. "Да кто откуда. У кого-то дедушки - бабушки из России, а кто-то и просто так. Вот, Морис, например, "- мне указали на молодого человека с очень русским лицом, который первый обнял меня после службы -"Кристе ресисте! " -" он монтер; ремонтировал как-то эту церковь и попал на службу, ему понравилось - уже второй год ходит сюда всей семьей. ". "Да кто их знает, они и сами забили уже откуда они - если родители эммигрировали, то внуки уже по-русски не говорят. "
"Parle vous francaise, "- обратилась ко мне суховатая женщина лет пятидесяти. "Pourriez vous parle anglais or russe, " - виновато в ответ улыбнулся я. Она окинула меня с ног до головы, а потом вдруг сказала по-русски: "И на каком же из двух ми будем говорить? " я решился говорить по-русски, хотя моей собеседнице это было, видимо, нелегко. Она осведомилась, когда я приехал и чем занимаюсь, потом спросила , в чем разница между physique theorique и physique quantique. Узнав, что я из Санкт-Петербурга, она вздохнула: "Петербург - наш семейный город. Да ми все здесь оттуда, "- она окинула взглядом собравшихся вокруг праздничного стола людей. В это время к нам подскочил седой старичок с бутылкой и продекламировал "последний стих от мадаме Уваровой", как сейчас помню, " "cashet"" рифмовалось там с "манной кашей". - Никита, лучше покорми молодого человека, - прервала его моя собеседница. Белоснежные брови старичка поползли вверх и стали домиком. -Но он же уже не маленький, - удивился он - вон какой богатырь вырос - выше меня! -Он стесняется! -Ну , если будет стесняться, то все съедят, и он умрет с голоду. Пришлось чего -то положить в тарелку.
- А я вам так скажу, хотя *** и не любила этого выражения: "Каков поп, таков и приход". вещал старичок, когда я вернулся. У нас так хорошо, потому что отец Иоанн у нас такой.
Вскоре я узнал, что отец Иоанн - внучатый племянник Михаила Булгакова, что дед его - полковник царской армии , после ухода из Крыма и двухлетнего жития в Галиполи - русском военном лагере под Константинополем, перебрался во Францию вместе с женой и дочерью. Дочь вышла замуж за француза, чем весьма огорчила старика. Когда появился на свет Ян, дед решил отыграться и говорил с внуком только по-русски. Сейчас о. Иоанн преподает международное право в Ницце, а сюда приезжает раз в неделю, по воскресеньям, на службы. У него било два сына, теперь остался один - старший утонул несколько лет назад в Роне.
Он оказался очень милым человеком, любящем поговорить на русском языке, например о том, чем лучше красить яйца или чей французский перевод литургии Иоанна Златоуста (Jean Chrizostomme) лучше: тот, который используют во Франции, или тот, который читают во французской Швейцарии. Вечером все отправлялись к нем в гости, "на прием". В общем, каков поп, таков и приход, даже если этот приход - в Марселе.
Счастливо!
Пишите
Дима
ПРОФЕССОР ЗУСМАНН Про профессора Зусманна мне говорили, что он был любимым учеником Гейзенберга. Сейчас ему уже 67. Он выглядит как харизматический немецкий профессор: плотный, седой, с огромной блестящей розовой лысиной и хитрыми веселыми глазами. Он носит длинный старомодный серии плащ и черные немецкие лакированные ботинки.
Вот он, сидит за соседним столом: читает или дремлет, незаметно прикрыв глаза. Как-то американцы нашли у него на столе журнал Мад с противной рожей конопатого мальчишки на обложке, и долго смеялись над ним. Зачем он не спрятал его? Ведь он знал, что американцы заглядывают через плечо и шарят по чужим столам. Наверное, ему било все равно, и он не боялся быть смешным.
Наукой он уже не занимается и читает только классиков: Нильса Бора или Маха Планца: думает о философии. я не считаю, что философия - лучшее занятие для пожилого человека, и когда стану стариком - буду писать - эстетическое чувство с годами не притупляется. Однако, поколение профессора било убеждено, что от философии есть прок, и поэтому изо дня в день Зусманн усердно размышляет о смысле удивительных законов квантовой механики.
За обедом Зусманн любит поговорить о Боге и вспомнить прошлое. Он хорошо знает историю и интересуется политикой. "Государь Малыя и Белыя России, Король Польский, Великий Князь Литовский .. " - перечисляет он мне по-русски регалии нашего Императора. "Откуда вы это знаете? "-спашиваю я. "Моя бабушка жила до восстания в Польше, " - улыбается он мне в ответ, -" Впрочем, это все, что я знаю по-русски. Еще, у вас есть буква как "R", только перевернутая. " - "я? "- "Точно, "я"! "-радуется Зусманн.
На поздней вечеринке, он собирает вокруг себя молодежь. "А вот, интересно, что вы любите читать? ",- спрашивает нас он. Каждый, по очереди, начинает что-нибудь рассказывать. Мне очень хочется порадовать Зусманна и поэтому, когда очередь доходит до меня, я говору ему, что люблю Германа Гессе. "Вот как! "- удивляется он, - "и что же вам у него нравится? " я называю "Степного волка", "Игру в биссер" и добавляю, что в какой-то мере эти книги сформировали меня, и это правда. Зусманн тронут, ему очень интересно, а молодой undergraduate студент Ульф Клинкер из Ульма смотрит на меня с уважением: "А я вот, к своему стыду, Гессе и не читал".
Слово переходит к Козловы, и он рассказывает Зусманну сюжет "Иуды Искариота". "Как же так можно? "-огорчается и недоумевает профессор, - "Как же можно думать, что Спаситель - Иуда, а не Иисус?! Кто это написал? " "Был такой писатель в России в начале века - Леонид Андреев",- поясняет мой приятель Никонов. "Как же так! Это же чепуха какая-то! " - продолжает искренне переживать Зусманн. "Такое было время, "- вставляет Никонов. " Рецидив язычества. После тысячелетия христианства Бог оказался ненужным, от него отказались, " - это уже снова говорю я. "Как это, Бог оказался ненужным? Как можно отказаться от Бога? "- расстраивается старик.
"О! В России в то время это било общее настроение. Например, мои прадед перестал ходить в церковь и семье своей ходить запретил после одного случая. Как-то, вместе с моим дедом - тогда еще маленьким мальчиком, лет шести или семи, он ездил на свои дальний завод. Дед мои был непоседлив и из любопытства открыл на заводе заслонку большого котла, чтобы посмотреть, что там внутри. В котле скопился угарный газ, и дед, вдохнув, потерял сознание и упал в котел. Его, конечно, сразу же вытащили, однако, в сознание он так и не приходил. Прадед сел в повозку и гнал лошадей весь день, чтобы быстрее довезти сына домой. К ночи голодные лошади притомились, а путь впереди был еще неблизкий. Проезжая через какою-то деревню, прадед, остановил лошадей у церкви и, постучав в дом к священнику, попросил у того сена. Священник, видимо, человек неопытный, вынес прадеду пучок сена в маленьком лукошке. Увидев лукошко, прадед горько рассмеялся и тут же отрекся от Бога. "
"Значит, ваш прадед считал, что Бог должен устраивать каждому его судьбу? "-переспрашивает Зусманн. "Видимо, да, "- соглашаюсь я, -" а если не устраивает, то Он- не Бог и не Спаситель. я думаю, что так считал не только мои прадед. " " Что же било потом? " "Потом пришла революция. " " Нет, я имею в виды, что было потом с вашим дедушкой. Он остался жив? " "Как видите, "- кивает на меня Никонов. Все смеются.
"А давайте расскажем, у кого какая нация с чем ассоциируется! "- доносится с другого конца стола. Эту забаву предлагают идиоты-американцы: увидев рядом русских и немцев, они хотят нас стравить и посмотреть, что из этого получиться. Но немцы прекрасно все понимают: "А давайте, "- соглашается Ульф, -"Вот скажи, Михель, что ты думаешь об америцанцах", - обращается он к Флеишхауеру - немцу из бывшей ГДР. Флеишхауер тоже все понимает и "играет в пас": "Когда я слышу об американцах, у меня на уме возникают три вещи: президент, доллары и полное отсутствие культуры. "
Зусман краснеет и опускает глаза. "Боже, как мне стыдно за Флеишхауера! "- шепчет он мне на ухо, - " Не надо ругать американцев. Флеишхауер еще молод, он просто не понимает, как многим ми обязаны американцам. И то, что сейчас мы с вами говорим на английском языке, есть, отчасти, признание их заслуг. У них есть культура - своя, но это тоже культура. Культура демократии. Ведь они сохранили демократию в Европе. "
"А что, Зусманн, ту помнишь воину? "- не унимаются американцы "Ты помнишь, как русские захватили Берлин? " Зусманн выпрямляется, его лицо становится напряженным. Он минуту молчит, а затем начинает говорить. "Да, я помню войну. Мне было четырнадцать лет. Мы жили в восточной части Берлина. И, хотя фронт все приближался, моя мать до последнего момента верила, что русских вот-вот остановят. Воина была безусловно проиграна Германией, она просто надеялась, что вдруг удастся выиграть время, и Берлин займут англичане или американцы. Русских она боялась: на Восточном Фронте погибло столько людей, что рассчитывать на жалость и сострадание русских не приходилось. Когда началась канонада, ми, захватив с собой самое ценное, спустились в подвал. Наверху был ад. Начиненные термитом снаряды "катюш" сжигали все. Целую неделю все горело и рушилось, были слышны стрельба и взрывы, и едкий дым заползал к нам в подвал. Потом все стихло. Однако, мы сидели с матерью в подвале еще неделю. Наконец, у нас кончилась еда, и мы поняли, что нужно выходить. Каким-то образом мы узнали, что Берлин поделен на зоны оккупации, и ми, очевидно, находимся в советской зоне. Мать ни за что на свете решила не оставаться под русскими, и как-то ночью ми выбрались из-под развалин и начали пробираться на юго-запад. Кругом било пустынно, темно и страшно. Город лежал в руинах. Из пустых оконных проемов валил густой дым. Изредка где-то рядом слышался рокот моторов, и по обгорелым стенам скользили лучи далеких фар. Мать пугалась, и мы прятались и подолгу лежали среди битого кирпича и покореженного железа. К утру, все вымазанные в извести и саже, измученные и уже безучастные ко всему, мы вышли в южные пригороды Берлина. "Стоп! Хенде хогх! "- раздалось сзади нас, и ми подняли рыки. я смотрел на свою мать - ее губы шептали слова молитвы. Это был американский патруль. Нас отвезли в лагерь для интернированных и через неделя выпустили. Ми уехали, к сестре матери, в Австрию".
"Когда началась война, "- начал я, -"мой отец бил шестилетним мальчиком. Вместе с бабушкой и дедушкой он жил в деревне под Лугой, на полпути из Пскова в Петербург. Его отец, мой дедушка, бил военным и находился в ту пору в Монголии, на реке Халхин-Гол. Немцы наступали очень быстро. Еще быстрее распространялись слухи. Несколько раз бабушка порывалась уехать к родственникам, под Углич, но всегда попадался какой-нибудь "попытчик", который говорил: "Да ти что, бабка! Немца-то уж отогнали! " - и они возвращались домой. Фронт приближался. По лесу стали шнырять группы вооруженных ножами пионеров с вожатыми: "отлавливать немецких парашютистов-десантников". Настроение у всех било боевым. Все ждали прихода Красной Армии. Курсанты училища НКВД копали в лесу вокруг Луги окопы. А напротив дома моего отца, на берегу Мечтовского озера, появилась зенитная батарея. Все чаше летали над ними самолеты, и не смолкая, работали зенитки. В августе им удалось подбить немецкий самолет. Пилот успел выпрыгнуть, но парашют его не раскрылся, и пионеры, захватив тесаки, побежали его искать. Они нашли его на поляне, на берегу озера Восьмерка, он лежал с открытыми глазами, лицом вверх. От удара о землю его тело на груди лопнуло в нескольких местах. У него было смуглое красивое лицо и длинные черные волосы. Мой отец почему-то решил, что он бил итальянцем.
Потом все стихло. Красная Армия прошла мимо, на север, к Ленинграду. Начиналась осень, и ранние желтые листья падали на свежую землю в пустые окопы. Мальчишки бегали вдоль окопов наперегонки, собирали разбросанные гильзы и играли в воины. Через две недели, поздним вечером, часов около десяти, в деревню прискакал всадник. "Вы чего тут сидите, через два часа немец будет! " Мои прадед, побывавший в Первую Мировую воину в немецком плены, сказал, что под немцем оставаться нельзя. Бабушка собрала веши и они пошли в ночь в Лугу. Шли они долго, через лес, к озеру Омчино. Шли и все время оглядывались - не нагоняют ли их немцы. Немцы их так и не догнали, они быстро добрались до Ленинграда и сразу же выехали в Ярославль. А в это время под Мшинской сдавалась немцам увязшая в болотах, лишенная боеприпасов, армия генерала Павлова. Кольцо блокады смыкалось. "
Все молчали. Молчал и Зусманн. Било уже около трех часов ночи. Бедный студент Ульф, напробовавшись русской водки, мирно спал рядом с диваном на полу.
"Нас всех сравняла война, "- начал Зусманн,- " возможно, что по эту сторону океана, это так не ощущается. Но мое поколение повсюду в Европе в равной степени испытало нужду, голод и страх смерти. Америка не знала этого - и слава Богу! Слава Богу, что есть на Земле место, где люди остались безмятежными и наивными! Давайте же их беречь, чтобы им и всем вам, молодим, никогда не довелось испытать то, что пережили мы. "
Зусман еще что-то говорил, но я уже ничего из того не помню. Было очень поздно - пора разъезжаться по домам. "я благодарю вас, профессор, за урок европейского мышления, "- сказал я Зусманну на прощание. Он посмотрел на меня, и в его глазах стояли слезы. "Благодарю вас, за то что вы считаете нас, немцев, европейцами, "- ответил он мне и тихо поклонился.